СУДЬБА ФУТБОЛИСТА
ВЛАДИМИР РЫЖКИН. С детских лет наслышан о том, как футболисты становились после окончания карьеры чуть ли не дипломатами. Повзрослел, понял, что не дипломатами, а дипкурьерами. Не одно и то же, но все равно любопытство распирало - что да как? Знакомые ветераны вывели на одного из последних могикан - Владимира Алексеевича Рыжкина. Именитый динамовец оказался знатным рассказчиком...
Век футболиста недолог. Бесконечные вояжи по странам и континентам, внимание прессы, обожание болельщиков и солидные деньги за дело, которому и без оных был бы готов служить - на сладкую во всех отношениях жизнь отпущен в среднем десяток лет. А дальше что? В советские времена подобный вопрос звучал далеко не риторически. Это сейчас мастера финта и подката сколачивают за карьеру состояние, позволяющее купить, ну скажем, приличную квартиру в Москве, уютный домик на побережье Испании, открыть собственный бизнес, обеспечить будущее жены и детей. А в эпоху строительства коммунизма заработанных синяками да шишками средств хватало, увы, ненадолго. Однако вписаться в «гражданскую» жизнь было крайне проблематично.
Не случайно же сотни «отставников» достойного применения нерастраченным на зеленых газонах силам найти не смогли. Могильщики и сторожа, складские рабочие и мясники (профессия эта в эпоху всеобщего дефицита весьма престижной считалась) - не таким, ох не таким, видели свое будущее недавние кумиры миллионов! И разочарование било по психике больно. Ненужность давила, а облегчение, как водится, многие находили на дне бутылки. Сколько их, искалеченных «злодейкой с наклейкой» судеб в историю отечественного футбола вписано? Не счесть.
Счастливчиков же, сумевших сразу после окончания карьеры, что называется, попасть в колею, было немного. Ну, а самыми везучими, как мне кажется, оказались динамовцы пятидесятых, сменившие бело-голубые майки с трусами на строгие костюмы дипкурьеров.
ПИСТОЛЕТ «НА ДЕЛО» БРАЛИ
– На столь щедрый подарок судьбы рассчитывали? - спрашиваю Владимира Рыжкина, включая диктофон.
– Какое там! Собирался в родном «Динамо» себя попробовать, но в Центральном совете заявили, словно отрезали: «Хочешь работать тренером - отправляйся в Киров, где у нашего общества команда есть». Дали время подумать, с женой посоветоваться. Но супруга наотрез отказалась Москву покидать. А на моей лестничной площадке комитетский полковник тогда проживал. Общались мы часто, и однажды слово за слово разговор о работе зашел. «Может, хочешь по стезе Савдунина (мой одноклубник дипкурьером уже работал) пойти?», - сосед поинтересовался. «Но для этого рекомендация требуется. Должность-то ответственная», - ответил я. «Об этом не волнуйся, свяжусь с нужными людьми». И слово сдержал: организовал встречу в МИДе.
Через недельку позвонили, направили в кадры, а оттуда - к руководителю отдела дипсвязи. Из его уст окончательное «добро» прозвучало. В шестьдесят третьем оформился и до девяностого «почтальоном» прослужил. Двадцать семь годков - стаж, согласитесь, немалый.
– Трудной на первых порах работа показалась?
– Да как вам сказать. Приходили в отдел, получали почту и отправлялись на аэродром. В сопровождении охраны, естественно: все под контролем вплоть до посадки в самолет происходило. А в пункте назначения дипломаты советские встречали. Подгоняли к трапу машину и прямиком в посольство.
– Там, естественно, под замок...
– Почему? Возможно, и следили за нами, но выходы в город не возбранялись. Надо было только дежурного по посольству предупредить. В некоторых странах по неделе так жили, а где-то лишь пару-тройку дней. Но не меньше - отдыхать давали.
– Воображение рисует вас этаким Джеймсом Бондом с кейсом, пристегнутым к запястью наручниками. Охранять-то было чего?
– Содержания документов, конечно, не знали, но то, что почта секретной была, это точно. Ведь при аварии, скажем, или в какой-то иной критический момент мы просто обязаны были ее уничтожить. Для этого специальные кнопки на корпусе чемоданчика имелись. Нажмешь - содержимое моментально сгорает: в пленках все было зашифровано. Выпускать кейс из рук категорически запрещалось. А вот с «браслетами» огорчу - без них обходились.
– Ну, а оружие, когда на дело шли, хотя бы выдавали?
– Как в нашем деле без него? Учили обращаться, в тир регулярно водили. Правда, применять пистолет можно было лишь в случае нападений. И воспользоваться им, слава богу, ни разу не пришлось. Хотя летал обычными рейсовыми самолетами: вместе с пассажирами в салоне находился. Ситуации «на грани фола» возникали обычно при выезде из аэропортов.
– В какой стране, например?
– В Аргентине, помнится, полицейские потребовали кейс открыть, хотя конвенцией это не предусматривалось. Мы, естественно, отказались - диппочта неприкосновенна. И тогда появился человек в штатском, который стал на проверке настаивать. Консулу, встречавшему нас, ничего не оставалось, как послу позвонить, тот отправил на выручку советника. Пришлось ждать: до аэродрома-то километров сорок от города было.
Таможенники тем временем поглядывали на нас и ухмылялись. Видно было: причину задержки знают. Лишь когда приехал сотрудник посольства и пригрозил возложить ответственность за происходящее на принимающую сторону, конфликт погасили. А через какое-то время выяснилось, что действия аргентинцев были обидой продиктованы. Оказывается, посол этой страны через территорию СССР мебель из Финляндии на родину вез. Ну и наши таможенники ее основательно потрясли. «Отмазался», в общем, дипломат.
– Форсмажорных обстоятельств, значит, не возникало?
– На земле обошлось. А вот в воздухе приключения случались. Из Канады однажды летели, и сразу после разбега у самолета двигатель отказал. В иллюминатор это увидел. Экстренную посадку пришлось пережить, но, к счастью, благополучно приземлились. А вообще-то я «шарик» несколько раз облетел. Все страны, с которыми Советы дипломатические отношения поддерживали, раза по три посетил. Интересно было - новые впечатления, эмоции...
– А почему МИД исключительно на динамовцев ставку делал?
– Как почему? Эмвэдэшники все-таки. Народ проверенный, в дополнительных тестах не нуждающийся. Ну и спортивное прошлое, конечно, учитывалось. Сила, реакция, выносливость, оперативность мышления - эти качества дополнительными плюсами служили. Из самолетов-то иной раз сутками не вылезали.
– И многие ваши одноклубники так на жизнь зарабатывали?
– Человек семь-восемь, если память не изменяет. Савдунин, Шабров, Еврюжихин (их уже нет на этом свете), Рябов, Вшивцев, Стрелков... Один только Бреднев в команде дипкурьеров торпедовские цвета защищал. Он, кстати, со временем возглавил отдел, и когда я пенсионером стал, предложил ночным дежурным в нем поработать. Грех было не согласиться. Приходил к шести вечера, оставался до утра... Года два при деле находился. А потом указ вышел по министерству - от пенсионеров освобождаться. Видно, боялось государство, что старички слишком уж хорошо жить будут. Под него и попал.
С БЕРИЕЙ, БОГ МИЛОВАЛ, НЕ ПЕРЕСЕКАЛИСЬ
– Что и говорить, яркой у вас послефутбольная биография получилась. Но и игровая была на зависть. Легендарный клуб, сборная... Есть что вспомнить.
– Еще бы. Как-никак десяток сезонов за «Динамо» от свистка до свистка отпахал. Но попал туда из ЦДКА. Служил в армии, в Белоруссии, за команду Дома офицеров выступал. И как-то в Одессе, где жили на сборах, первенство Вооруженных Сил проводилось. Армейские тренеры меня, двадцатилетнего, и подсмотрели.
Выходил поначалу и за дубль, и за первую взрослую команду. Первенство Москвы взяли. Ружья, помнится, в награду получили - двустволки. А в пятьдесят втором чемпионат страны в один круг игрался - Олимпиада коррективы внесла. Большая часть основы уехала в Хельсинки, мы же, резервисты, дома остались.
Ну, а после известных событий (сборная, созданная на базе ЦДКА, Югославии, с которой у СССР, мягко говоря, натянутые отношения в то время были, проиграла) нас во всесоюзный спорткомитет пригласили. Приехали, видим: там еще и ребята из ВВС толкутся, команда МВО города Калинина, причем никто о причинах аврального сбора не знает. Только чуть позже выяснилось: армейские клубы расформировываются. Стали по одному к председателю ведомства Романову вызывать. Дошла очередь до меня, захожу, слышу: «Вами, товарищ Рыжкин, «Динамо» интересуется». - «А что, - переспрашиваю, - это значит?». - «Приглашает в свой клуб». - « Но я же солдат, на службе». - «Демобилизация - не ваша проблема. Согласие даете?». - «Даю, - отвечаю». Так динамовцем стал.
Тренировали команду Семичастный с Дубининым. Влились мы, новички (человек семь или восемь), в состав быстро. В том же году Кубок выиграли и чемпионат, потом еще одно золото взяли... В общем, играли здорово. За «мои» десяток сезонов из призеров ни разу не вываливались. Все время были наверху.
– Попробовали бы иначе! У «Динамо» в ту пору такие кураторы были... Не забалуешь. Один только Берия чего стоил.
– Скажу, как на духу: игроки ведомственную принадлежность на своей шкуре не ощущали. Не давили сверху. Разве что когда спортивное руководство на ковер вызывало. На взбучку, там, или профилактику. Но поводов для недовольства мы не давали, а потому даже это случалось не часто. Ну, а что касается Берии, то с ним, Бог миловал, ни разу не пересеклись. Хотя курировали команду МВД и КГБ. Показывай мы иные результаты - возможно, и удостоились бы столь высокой «чести».
– На поле я вас, к превеликому сожалению, не видел. А уж нынешнее поколение болельщиков тем более. На каких качествах играли? Слышал, защитники угнаться за Рыжкиным-электричкой не могли.
– Меня впереди на флангах использовали. Начинал в ЦДКА на правом, а в «Динамо» вдоль левой бровки курсировал. Якушин перебросил: по природе-то я - двуногий. А бежал действительно здорово. Ну, а фирменные приемы... Таких, как у Месхи, не было. Корпусом, в основном, свободу себе обеспечивал. Качну защитника в одну сторону, уйду в другую - вот и вся недолга. Резкости для стартового рывка хватало.
В нашем деле ведь, как известно, интуиция первейшую роль играет. Чувство партнера. Мы с Володей Ильиным, например, с полувзгляда друг друга понимали. Причем он обычно паузу брал, перед тем как решить, что с мячом делать. Ждал от меня инициативы: рвану ли за спину защитнику, или, как говорят футболисты, в недодачу сыграю. И ошибался редко.
ПРЕССА БАНДИТАМИ И УБИЙЦАМИ НАЗЫВАЛА
– Звездным часом, конечно, Олимпиаду-56 считаете?
– Ее, однозначно. На такие соревнования не каждому суждено попасть. Особенно в нашем виде спорта. К тому же я старожилом сборной в Мельбурн отправился. Два года до этого цвета ее защищал. Три матча в Австралии провел, только на финальный не вышел. Однако медаль, как и многие в команде, не получил: лишь участникам решающей встречи награды полагались. Жалею? Конечно. Ведь Качалин на последнюю игру настраивал: готовься, предупреждал. Но на установке состав объявил, а моя фамилия не прозвучала. Ильину тренер место отдал.
– Тем не менее впечатления, наверное, потрясающие остались?
– Атмосфера была неповторимая. Вот только венгерские события реноме советских спортсменов основательно подпортили. Пресса так поносила... Мало не покажется. Бандитами, убийцами называла. Причем перемены в отношении к нам моментально почувствовались. Когда приехали, вроде нормально с ребятами из других стран общались. А едва в Будапеште началось - все отвернулись. Да и с трибун нашу команду добрыми словами не жаловали. В финале, правда, публика более-менее объективно болела.
– Было хотя бы за что оскорбления терпеть?
– Деньги имеете в виду? Заплатили, грех жаловаться, по-божески. На месте по сто фунтов и дома по одиннадцать тысяч рублей. По тем временам прилично. Машины, кстати, дали возможность купить. В спорткомитете предложили: мол, есть желание - пожалуйста, на выбор «Победу» или «Москвич». Человек десять-двенадцать не отказались. Мне «москвичонок» в четыре с небольшим тысячи обошелся. Да и вообще, получали по тем временам нормально. Кто за основу в клубе играл - сто восемьдесят или двести. Сборники - так называемые, стипендии от комитета в триста целковых. Жить можно было. Ну и со сборов деньжонки капали. По тыщонке в месяц набегало. Народ-то на стадионы не то что сейчас - валом валил.
К РЫБАЛКЕ ЯШИН ПРИСТРАСТИЛ
– Вы, получается, очень рано женились.
– В двадцать два.
– Но ведь в те годы считалось: это во вред футболу идет, да и семейным отношениям вредит… Частые и долгие разлуки, более чем скромное участие мужа в воспитании детей нередко приводили к супружеским размолвкам.
– В «Динамо» такой проблемы не существовало. Семьи жили рядом с командой на комитетских дачах в Новогорске. Отдельные домики каждой выделялись. Отыграл матч - и на выходные туда. А на карантин перед следующей встречей «садились», как положено, на три дня - перебирались в здание тренировочной базы по соседству.
– Надо же. Впервые об этом слышу. Бело-голубые, выходит, первыми из отечественных команд поняли то, к чему наш футбол лишь в последнее время пришел - бессмысленность и пагубность долговременной изоляции футболистов. Семья-то сейчас большая?
– Жена, с которой пятьдесят шесть годков прожил, сын, дочь, четверо внуков и правнучка. Забот, откровенно признаюсь, немного: почти все - люди самостоятельные, работающие. На даче частенько встречаемся, а с сыном еще и на рыбалке. На Ахтубу, за Волгоград выезжаем. Судак, щука, жерех... Удовольствие колоссальное. Не сравнишь с Подмосковьем. Коптильню, конечно, берем. Домочадцев-то надо побаловать. К удочке, кстати, Яшин «привязал». Лева обожал это дело.
– От футбола окончательно отошли или за разборками наших и зарубежных клубов следите? Кто в российской премьер-лиге близок по духу, мастерству?
– Данни очень нравится. Симпатично играет. Зря его в «Зенит» отдали. Хотя понять динамовцев можно: деньги никто не отменял, а питерцы выложили за португальца аж тридцать миллионов в европейской валюте. Жирков необычайно хорош. Бьют его только безжалостно.
– Что делать, таков удел всех бегунков и технарей. Вам от защитников тоже наверняка доставалось?
– Не без этого - мениск оторвали. А в те годы подобный диагноз приговором звучал. Хирургов спортивных было днем с огнем не сыскать - Миронова да Ланда. Последний меня и резал. После операции еще пять сезонов без рецидивов отыграл. Ну, а с годами, как водится, все болячки разом заныли. Футбол ведь никого от себя здоровым не отпускает.
Владимир РЫЖКИН
Родился 29 декабря 1930 года.
Амплуа: нападающий.
Карьера: выступал за клубные команды московского «Металлурга» (1946-1948) и минского ОДО (1950-1951). Играл за дубль ЦСКА (1952), МВО (1953), московское «Динамо» (1953-1961), рижскую «Даугаву» (1962). В чемпионатах СССР сыграл 148 матчей, забил 27 мячей.
Достижения: чемпион СССР (1954, 1955, 1957), обладатель Кубка СССР (1953). Капитан «Динамо» (1957-1958). Чемпион Олимпийских игр (1956). Заслуженный мастер спорта.
Сборная: за сборную СССР сыграл 5 матчей.
"Советский спорт - Футбол" |
